– Но она же не маленькая, – прошептал Тис. – Она большая.

– Она может стать еще больше, – ответил Гантанас.

– А как быть с жаждой? – спросил Тис.

– С жаждой чего? – спросил Гантанас.

– Я… не знаю, – прошептал Тис.

– Ты знаешь, – покачал головой Гантанас. – Но я не вынуждаю тебя сказать. Все, что я могу, это пообещать, что Стебли всегда были и будут твоим домом. И что мы всегда придем к тебе на помощь. Даже если не будем знать, как тебе помочь.

– Можно ли отсечь эту связь? – спросил Тис.

– Это не связь, – тяжело вздохнул Гантанас. – Это в какой-то степени твоя плоть, твое существо. Если воина кусает, к примеру, ядовитая змея, он может отсечь себе руку, пока яд не проник в кровь, и остаться жить. Но он не может вырвать свое сердце, если укушен именно в него.

– Но я как-то жил до того, как они нашли нож Дайреда? – воскликнул Тис.

– Может быть, часть тебя просто спала? – спросил Гантанас.

– Вы боитесь меня, – прошептал Тис.

– За тебя, – поправил его Гантанас. – Я вижу, что ты плоть от плоти своей матери, и даже тяжкие мучения не сломили тебя, но и они тоже могут это почувствовать. Ты и так слишком долго держишься. Отсюда и жажда. Им нужно перетащить тебя на свою сторону. Ты должен понимать, что они ни перед чем не остановятся.

– Но я же не могу перекинуться в кровожадного зверя? – спросил Тис.

– Нет! – замахал руками Гантанас. – Хотя, если бы ты стал фиром, со временем ты мог бы научиться и этому, но пока это невозможно. И если что, имей в виду, у нас достаточно крепких сетей, чтобы остановить тебя, не нанося тебе вред. Да, среди наших воспитанников есть имни, приходится помнить об этом.

– А если я обманка? – спросил Тис. – Если ставки сделаны не на меня? Если я служу для отвлечения внимания?

– Такое тоже может быть, – кивнул Гантанас. – И ты не один особенный из шестнадцати воспитанников. Или, если быть точным, из сорока одного обитателя приюта. Это то, с чем я ложусь каждый вечер и встаю каждое утро. Я, конечно, не обещаю, что разберусь с этим сорока одним человеком, хотя и сам вхожу в их число, но сделаю все возможное. К тому же, скоро в приюте появятся новые воспитанники. Нам всем нужно время.

– Чтобы разобраться? – спросил Тис.

– Нет, – покачал головой Гантанас. – Чтобы все встало на свои места. Рано или поздно это происходит. Кстати, я сам остаюсь на это лето в крепости. Пожалуй, если бы мне пришлось отправиться в путь, я бы взял тебя с собой. И кузнецу Габру пришлось бы обходиться без твоей помощи.

– Я согласен, – кивнул Тис. – Есть еще что-то?

– Ну, если ты сам не хочешь задавать мне вопросы, тогда спрошу я, – пожал плечами Гантанас. – Что ты видел, когда укрывался пеленой тяжелого валуна в палате Хилы? Что ты видел из того, что я должен знать?

– Я открыл ключ мертвых, – прошептал Тис. – Открыл, чтобы помочь Джору, которому не дают покоя мертвецы в крепости. Но я ничего не узнал. Знания и опыт не пришли ко мне. Возможно, они ждут своего часа. Я сумел помочь Джору, его сила подобна разлетающемуся облаку, дереву, цветку, не знаю, теми своими умениями, которые у меня уже были. Джор ловит ужас, который таится в этих камнях, каждой раной в своей силе. Каждой трещиной, каждым сломом, каждым обрывом. И я попытался залечить их, сплести. Пусть и не понимаю сущности того, что сплетал. Искал подобное подобному и соединял их. Расправлял кольца и распутывал узлы. Может быть даже это было не плетением, а… чем-то вроде врачевания.

– Гаота тебе могла помочь, – улыбнулся Гантанас.

– Вряд ли, – вздохнул Тис. – Я сам не знаю, что я сделал. Я мало что знаю. Пока.

– Однако ты разглядел суть Джая, – заметил Гантанас. – Понял, что Олк – редчайший, может быть единственный образец класти – класти буркаса, зверя, который способен игнорировать любую магию, зверя, из клыков которого собран твой браслет. Зверя, который в естественном виде давно уже истреблен. Разглядел что-то светлое внутри Флича. Почти проглядел Мила, Брока и Гайра. Считай, что понял Бича – одного из самых светлых мальчишек.

– Вы тоже все это видели? – спросил Тис.

– Я же говорю, я почти всегда рядом, – ответил Гантанас. – Даже когда меня не видно. Но вы, конечно же, должны жить и поступать так, как будто рядом меня нет. Тем более, что когда-нибудь так и окажется.

– Вы понимаете, что в крепости может быть враг? – спросил Тис.

– Я уверен, что он есть здесь, – кивнул Гантанас. – Но не знаю, осведомлен ли он о том, что он враг. Или он словно семечко, брошенное во влажную почву, но он есть. Безусловно. Другой вопрос, что не нужно уподобляться трем прекрасным разбойницам, составлять списки и пытаться разыскать этого врага. Лучше всего обратить внимание на самого себя.

– Чтобы не стать врагом? – спросил Тис.

– Чтобы осознавать, кем ты становишься, – поправил его Гантанас. – У тебя так и не появилось ко мне вопросов?

– Был один, да, кажется, уже пропал, – вздохнул Тис. – Я хотел спросить вас, почему Стебли были названы Приютом Окаянных. Но теперь, вроде бы, этого вопроса уже нет. Кто его так назвал?

– Ата, – сказал Гантанас. – Предстоятель Священного Престола. У нас немало высоких покровителей и тех, кто жертвует немалые средства на содержание крепости, все стоит денег. Но без Предстоятеля Священного Престола не могло обойтись. Давно, уже больше двенадцати лет назад, Брайдем попросил аудиенции у Аты и передал ему наши соображения по поводу опасностей, которые нависают над Арданой и всем Талэмом, и рассказал идею восстановления этой крепости. Ата выслушал рассказ о том, что уже несколько лет слуги Черного Круга похищают и прибирают к рукам особых детей, уничтожают колдунов, которые отказываются служить Черному Кругу, и о том, что нужно спасать этих детей, хотя бы удерживать их от служения злу, и сказал, что мы хотим создать Приют Окаянных. Брайдем, конечно же, согласился. И сказал, что так оно и есть. А Ата заключил, что пусть так оно и будет. И вот мы – Приют Окаянных.

– А если бы он отказал? – спросил Тис.

– Он не сразу согласился, – кивнул Гантанас. – Если бы он отказал, мы бы все равно сделали это.

– Я вспомнил кое-что, – сказал Тис. – Меньше чем за полгода до гибели моих родителей. Дело было в Коркре. На рыночной площади выступала девчонка. Потом на сцену поднялся страшный человек. Он пришел за ней. Но в толпе был я, отец, мать. Пусть и под чужой личиной. И человек почувствовал это. Он стал высматривать меня, и эта девчонка, чей отец был убит у нее за спиной, спасла меня. Она развеяла туман и ударила этого человека молнией. И мы убежали. А ее спасла Капалла. Это была Сиона. Наверное, она меня не помнит.

– Вспомнила, – заметил Гантанас. – Она сказала мне об этом недавно. Правда, заметила, что ты совсем не похож на кучу тряпья, которой ты ей тогда показался. Того страшного человека звали и зовут Нэмхэйдом. Он – один из самых опасных колдунов Черного Круга. Помощник и опора самого Олса. И он натворил уже немало бед. Именно с его подачи были убиты родные Гаоты. Кстати, перед этим она спасла ему жизнь. Почти так же, как Капалла спасла жизнь Сионе. Та прожила у нашей лошадницы все эти годы. И наедине называет ее мамой. И в крепости Сиона уже не один год. Она староста не только по старшинству. Знал бы ты, сколько она тут перетаскала камней. Вместе со всеми нами.